Flux.md - Современная международная система
От глобализма к многополярности
********************
Система и ситуация
Нынешняя международная система, включающая межгосударственную систему, глобальное общество и экономическую глобализацию, характеризуется тремя тенденциями: 1) раздробленностью, 2) поляризацией и 3) конфронтацией, которая выражается в изменении конфигурации военных союзов, учитывая риск возникновения конфликтов между Китаем, Соединенными Штатами и Россией, столкнувшихся с ловушкой Фукидидов (G.Allison).
Эти риски относятся к историческому порядку и порождают амбивалентную политику соперничества-партнерства и антагонизма. В основе этой политики лежит контроль над Евразией и Индо-Тихоокеанским океаническим регионом, в которой сформулированы две взаимодополняющие стратегии – стратегия Heartland (1) и стратегия Rimland (2).
Соперничество, которое сейчас сотрясает многие регионы мира, заставило Восток и Запад укрепить свои военные союзы и начать искать новый проект по обеспечению безопасности в Европе, стратегической стабильности и единства европейского пространства.
Однако любая попытка определить какой-либо региональный порядок сегодня может быть рассмотрена только с точки зрения планетарного порядка и поиска форм планетарного равновесия и стабильности.
Свобода маневра региональных держав на Ближнем Востоке, в Персидском заливе и Иране должна пониматься именно в контексте геополитического и стратегического союза России, США и Китая, Европы, Индии и Японии (в порядке подчиненности). Именно здесь лежит один из ключей к общей стратегии великих держав.
Система и ее уровни мощности
С аналитической точки зрения, международная система подразумевает несколько уровней власти:
– классические силовые полюса, плюрицентричные и конфликтующие на практике (Америка, Европа, Россия, Китай, Индия…)
– скрытый глобальный биполяризм, основанный на асимметричном кондоминиуме (Соединенные Штаты и Китай)
– три основные зоны влияния, порожденные тремя областями цивилизации, а именно Европой, Соединенными Штатами и Китаем.
В этом контексте на большой мировой арене формируется множество стратегий: универсальная для Организации Объединенных Наций, экономическая для бреттон-вудских учреждений и безопасность, и вооруженные силы через систему региональных альянсов (НАТО).
Геополитическая уникальность Соединенных Штатов, крупнейшего острова в мире, заключается в том, что они будут вынуждены смириться с огромными пространствами Евразии, являющейся центром тяжести истории.
Станет ли Америка полюсом власти, среди прочих, спорным, но все еще доминирующим полюсом?
Стратегические движения и антиномии альянсов в Евразии
В любой международной системе признаком заката гегемонистского игрока становится ужесточение военных союзов. Этот момент представляет собой антиномию возможностей между консервативными („статус-кво”) и подрывными („ревизионистскими” или недовольными текущей ситуацией) властями.
Сегодня стратегии основных игроков на мировой арене делятся на оборонительную для Запада (стратегию стабилизации и активной бдительности), и наступательную для Востока (стратегию подрыва и оспаривания существующей властной иерархии).
Таким образом, в нынешней ситуации на планетарном уровне возникают два конкурирующих стратегических движения:
– Российско-китайский альянс, направленный на обеспечение стратегической автономии страны в случае конфликта и содействие в мирное время межконтинентальному сотрудничеству по основным инфраструктурам (“Один пояс – один путь” с участием около 70 стран).
– стратегию „сдерживания” континентальных держав морскими державами „Римланда” (Америка, Япония, Австралия, Индия, Европа и др.), как полуостровного пояса за пределами Евразии
Давайте не будем забывать, что обе стороны находятся в ситуации заявленного соперничества, преследуя противоположные стратегические цели.
Действительно, китайско-российский союз определяют как „стратегического конкурента” или „системного конкурента” (в частности, со стороны ЕС), который отказывается подчиняться международному порядку, сложившемуся в результате Второй Мировой Войны и зафиксированному Соединенными Штатами.
Многополярная система. „Глобальный концерт наций” или „укрепление глобального управления”?
Фундаментальной особенностью многополярной системы является то, что она не строится на глобализации в форме „усиленного мирового управления” с различными институтами (ООН, МВФ, G7 или G20), дополняющими американскую систему и интегрирующими страны в глобальную кооперативную игру. Многополярная система направлена скорее на выявление существенных интересов основных игроков, цели которых носят практически конфликтный характер.
Таким образом, цель заключается не в определении равновесия, основанного на концепциях обмена и сотрудничества, а в прогнозировании стратегических сдвигов под поверхностью очевидной стабилизации.
Из Европы в Евразию. Изменение геополитических парадигм
Таким образом, конец биполярности, с распадом Советской империи, породил источник напряженности между центробежными усилиями соседних государств, стремящихся освободиться от имперского центра, и противоположной реакцией Москвы, стремящейся вернуть себе власть на периферии через ряд огибающих союзов. (ОДКБ, ШОС)
В России и во всех странах Центральной Азии, включая страны Персидского залива, Ближнего Востока и Магриба, отсутствуют лидеры, пережившие демократию. Европейский Союз, в свою очередь, в целях влияния и контроля над точками напряженности, не имеет четкой географически-стратегической концепции Хартленда, который начинается на Средиземноморье и включает в себя турецкое плато и Кавказ тянется до Центральной Азии.
Именно Атлантическому альянсу была дана задача определить геополитические интересы Запада на этом огромном пространстве между Америкой и Европой.
„Упадок Гегемона”. Смена гегемона или „системная революция”?
Вопрос, возникающий в связи с дебатами о роли Соединенных Штатов в нынешней ситуации, заключается в том, находится ли „гегемония стабильности” (Р. Гилпин), поддерживаемая Америкой в течение семидесяти лет, в процессе исчезновения, ведущем к упадку Гегемона и Западной цивилизации, или же мы сталкиваемся со сменой гегемона и постимпериалистическим миром.
Таким образом, можно сформулировать следующий и не менее важный вопрос: „Какую форму примет этот переход?”
Примут ли они уже привычную форму ряда конфликтов, один за другим, по модели Раймона Арона, основанной на прочтении ХХ-го века, или же примут форму полного изменения цивилизации, идей общества и личности человека, следуя модели „системных революций” Штрауса-Упе (исторический пример – четыре революционных периода, охватывающие общественно-политические пространства западного мира, а также широкие и хорошо известные цивилизационные сферы).
Каждый из вас поймет, что вопрос к нам самим, вопрос нашего времени и нашего форума.
Кому принадлежит будущее? Планетарное пространство, демократия и национальные государства
Во взаимозависимой среде страны, сформировавшиеся как национальные государства и цивилизационные государства, будут развиваться. Эти страны имеют устойчивые структуры, основанные на политической стабильности, традиционной или современной, и географической и экологической согласованности, что позволяло им сохраняться на протяжении всей истории и обеспечивает их выживание сегодня.
Философски и стратегически новый подход к историческому процессу будет системным, плюралистическим и сложным, противоречащим диалектическому и универсализирующему методу западного гегельянства.
Сегодня подноготная истории обнажает горькое разочарование кризисом легитимности демократии, концепций верховенства права и универсальных прав. Это результат разрыва интимных отношений между универсальным и индивидуальным в пользу концепций и представлений о мире, которому не хватает трансцендентности, прокладывая путь к восстанию традиций и прошлого как подлинных форм историчности.
На этом фоне возникает расширение „демократической модели” – в абстрактной форме, как выражение утопического видения истории, что вступает в конфликт с мессианской интерпретацией исторического мира.
По этой аналогии традиции и традиционные общества свидетельствуют о проявлении иных форм „историчности”, они индифферентны к идее рационализма, сомнения и „демократии” (кроме космополитического, либертарианского и неорганическогослоев, которые в любом случае исключены из госсектора).
Толковать демократию как „модель” означает также отрицать тот факт, что политические режимы развиваются в соответствии со своими собственными законами или историческими особенностями, присущими Европе, суверенной или государственно-национальной.
Брюссель, 11 сентября 2019 года
(1) Хартланд, „Географическая ось истории”, 1904 г., ХэлфордМаккиндер.
(2) Римланд, морская граница Евразии, или „внутренний полумесяц”, геостратегическое понятие Николаса Спайкмена.
Текст подготовлен для выступления на „Третьем Кишиневском форуме”, 20 и 21 сентября 2019 г.
Давайте не будем забывать, что обе стороны находятся в ситуации заявленного соперничества, преследуя противоположные стратегические цели.
Действительно, китайско-российский союз определяют как „стратегического конкурента” или „системного конкурента” (в частности, со стороны ЕС), который отказывается подчиняться международному порядку, сложившемуся в результате Второй Мировой Войны и зафиксированному Соединенными Штатами.
Многополярная система. „Глобальный концерт наций” или „укрепление глобального управления”?
Фундаментальной особенностью многополярной системы является то, что она не строится на глобализации в форме „усиленного мирового управления” с различными институтами (ООН, МВФ, G7 или G20), дополняющими американскую систему и интегрирующими страны в глобальную кооперативную игру. Многополярная система направлена скорее на выявление существенных интересов основных игроков, цели которых носят практически конфликтный характер.
Таким образом, цель заключается не в определении равновесия, основанного на концепциях обмена и сотрудничества, а в прогнозировании стратегических сдвигов под поверхностью очевидной стабилизации.
Из Европы в Евразию. Изменение геополитических парадигм
Таким образом, конец биполярности, с распадом Советской империи, породил источник напряженности между центробежными усилиями соседних государств, стремящихся освободиться от имперского центра, и противоположной реакцией Москвы, стремящейся вернуть себе власть на периферии через ряд огибающих союзов. (ОДКБ, ШОС)
В России и во всех странах Центральной Азии, включая страны Персидского залива, Ближнего Востока и Магриба, отсутствуют лидеры, пережившие демократию. Европейский Союз, в свою очередь, в целях влияния и контроля над точками напряженности, не имеет четкой географически-стратегической концепции Хартленда, который начинается на Средиземноморье и включает в себя турецкое плато и Кавказ тянется до Центральной Азии.
Именно Атлантическому альянсу была дана задача определить геополитические интересы Запада на этом огромном пространстве между Америкой и Европой.
„Упадок Гегемона”. Смена гегемона или „системная революция”?
Вопрос, возникающий в связи с дебатами о роли Соединенных Штатов в нынешней ситуации, заключается в том, находится ли „гегемония стабильности” (Р. Гилпин), поддерживаемая Америкой в течение семидесяти лет, в процессе исчезновения, ведущем к упадку Гегемона и Западной цивилизации, или же мы сталкиваемся со сменой гегемона и постимпериалистическим миром.
Таким образом, можно сформулировать следующий и не менее важный вопрос: „Какую форму примет этот переход?”
Примут ли они уже привычную форму ряда конфликтов, один за другим, по модели Раймона Арона, основанной на прочтении ХХ-го века, или же примут форму полного изменения цивилизации, идей общества и личности человека, следуя модели „системных революций” Штрауса-Упе (исторический пример – четыре революционных периода, охватывающие общественно-политические пространства западного мира, а также широкие и хорошо известные цивилизационные сферы).
Каждый из вас поймет, что вопрос к нам самим, вопрос нашего времени и нашего форума.
Кому принадлежит будущее? Планетарное пространство, демократия и национальные государства
Во взаимозависимой среде страны, сформировавшиеся как национальные государства и цивилизационные государства, будут развиваться. Эти страны имеют устойчивые структуры, основанные на политической стабильности, традиционной или современной, и географической и экологической согласованности, что позволяло им сохраняться на протяжении всей истории и обеспечивает их выживание сегодня.
Философски и стратегически новый подход к историческому процессу будет системным, плюралистическим и сложным, противоречащим диалектическому и универсализирующему методу западного гегельянства.
Сегодня подноготная истории обнажает горькое разочарование кризисом легитимности демократии, концепций верховенства права и универсальных прав. Это результат разрыва интимных отношений между универсальным и индивидуальным в пользу концепций и представлений о мире, которому не хватает трансцендентности, прокладывая путь к восстанию традиций и прошлого как подлинных форм историчности.
На этом фоне возникает расширение „демократической модели” – в абстрактной форме, как выражение утопического видения истории, что вступает в конфликт с мессианской интерпретацией исторического мира.
По этой аналогии традиции и традиционные общества свидетельствуют о проявлении иных форм „историчности”, они индифферентны к идее рационализма, сомнения и „демократии” (кроме космополитического, либертарианского и неорганическогослоев, которые в любом случае исключены из госсектора).
Толковать демократию как „модель” означает также отрицать тот факт, что политические режимы развиваются в соответствии со своими собственными законами или историческими особенностями, присущими Европе, суверенной или государственно-национальной.
Брюссель, 11 сентября 2019 года
(1) Хартланд, „Географическая ось истории”, 1904 г., ХэлфордМаккиндер.
(2) Римланд, морская граница Евразии, или „внутренний полумесяц”, геостратегическое понятие Николаса Спайкмена.